24 августа 1939 года
Два часа ночи, тридцать две минуты и сорок секунд.

Москва, Кремль.

Иоахим фон Риббентроп, подписав договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, пожимает руку Сталину. Договор датирован предыдущим днем.
В ту же секунду в Нью-Йорке английский поэт Уистан Хью Оден и его любовник, американский поэт Честер Коллмэн, лежат в постели и, закрыв глаза, слушают вторую симфонию Бетховена. Дирижирует Тосканини.
В то же мгновенье в Ленинграде, в доме номер 6 по Кирочной улице, Любовь Васильевна Шапорина пишет в своем дневнике: «А.Ахматова рассказывала мне со слов сына, что в прошлом июне 1938 г. <на допросах> были такие избиения, что людям переламывали ребра, ключицы <…>. Сын Ахматовой обвиняется в покушении на Жданова».

И в тот же миг сперматозоид с хромосомой Y, принадлежащий господину Александру Бродскому, вырвался на свободу и настиг яйцеклетку, принадлежащую госпоже Марии Вольперт. Через девять месяцев, 24 мая 1940 года, в клинике профессора Тура на Выборгской стороне, родился Иосиф.
Александр Бродский
Отец Иосифа, бывший военный фотограф флота, работает журналистом в многотиражке морского пароходства.
Загнутый величественный клюв, напоминавший один из профилей Сфорцы у Пьеро делла Франчески, - недвусмысленно еврейский.
Александр Бродский не любит:
КОГДА ПОЛОВИНА ЗАРПЛАТЫ ОКАЗЫВАЕТСЯ СПУЩЕНА В ГАСТРОНОМЕ
ПАДАТЬ ДУХОМ, КОГДА ПОДБИРАЕТСЯ ЧТО-ЛИБО ПОСТЫДНОЕ ИЛИ ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ
КОГДА ЗА ПЕРЕГОРОДКОЙ СЫН СТАВИТ БАХА НА ПОЛНУЮ ГРОМКОСТЬ
Александр Бродский любит:
ПОНЕЖИТЬСЯ УТРОМ В РОСКОШНОЙ ДВУСПАЛЬНОЙ КРОВАТИ СВЕТЛО-КОРИЧНЕВОГО ПОЛИРОВАННОГО КЛЕНА
НАХОДИТЬСЯ ВБЛИЗИ ВОДЫ И СЛЫШАТЬ ДЫХАНИЕ МОРЯ
РАЗ В ГОД, 24 МАЯ, ВЫВОДИТЬ СЫНА НА БАЛКОН И ТАМ ФОТОГРАФИРОВАТЬ
Мария Вольперт
Мать Иосифа, работает бухгалтером в мелкой конторе. Левая щека слегка воспалена (вегетативный невроз).
Мария Вольперт не любит:
КОГДА ДОМАШНИЕ НАЗЫВАЮТ ЕЕ КИСА
КОГДА ПО ПАРКЕТНОМУ ПОЛУ ХОДЯТ В ШЕРСТЯНЫХ НОСКАХ
КОГДА СЫН ХВАТАЕТ ЕДУ С ОГНЯ
Мария Вольперт любит:
РЕШАТЬ КРОССВОРДЫ
ПЕРСИДСКУЮ ПОЭЗИЮ
ОПЕРНЫЕ АРИИ, ТЕНОРОВ И КИНОЗВЕЗД ВРЕМЕН МОЛОДОСТИ

Иосифу 8 лет. Его отец только что вернулся из Китая. Иосиф видит его первый раз в жизни. От этой необыкновенной близости у него начинает усиленно биться сердце.

Врожденный порок сердца у него
диагностируют позже.


В восьмом классе Иосиф бросает школу. Он находит убежище в своем воображаемом мире.

В этом мире из Александровского сада в необъяснимой тоске плывет негасимый кораблик, на желтой печальной лестнице блуждает еврейский выговор, а сочельник несет над головою ночной пирог.

Так проходят дни и месяцы.
16 ноября 1962 года
Через 48 часов судьба Иосифа Бродского резко изменится. Но он об этом пока не подозревает.
А пока Иосифу 22 года. Для него жизнь идет в кругу друзей-стихотворцев: Евгений Рейн, Анатолий Найман, Дмитрий Бобышев... и Анна Ахматова.

Евгений Рейн
Поэт
В своем интервью, вспоминая Ахматову, Бродский довольно подробно пишет о том, как он впервые побывал в Комарово на даче у Ахматовой и познакомился с ней. Да, все было действительно так, как пишет Иосиф, и повез его в Комарово я, предварительно договорившись с Ахматовой. Иосиф захватил с собой фотоаппарат и начал снимать еще на вокзале. Помнится мне, что фотопленка в этот день была отщелкана целиком и Иосиф подарил мне потом три или четыре кадрика, снятых тогда. Кто знает, может быть, где-нибудь сохранились и остальные. Пришли мы к Анне Андреевне раньше назначенного часа, у нее сидели какие-то иностранцы, и мы пошли на Щучье озеро "прогулять время".
Когда мы снова вернулись в "будку", иностранцев уже не было. После нескольких общесветских минут нас пригласили пить чай. В этот вечер Иосиф читал стихи, не очень много - 5 или 6 стихотворений. Я же прочитал только одно, написанное накануне. Оно потом было напечатано в моей книжке "Имена мостов", это стихотворение "Младенчество, Адмиралтейство..." Речь зашла о так называемом "герметизме", о темных запутанных стихах, усложненных ассоциациях, которые могут дойти разве что до самого узкого круга людей, а иногда понятны только самому поэту. Ахматова сказала: "Важно только одно, чтобы сам автор имел нечто в виду".
В возрасте двадцати трех лет, через общих друзей я познакомился с Ахматовой. Ахматовские сироты, как она впоследствии о нас говорила... Как странно все сошлось: чтобы была Ахматова - такого таланта и гениальности фигура, такого масштаба, такого калибра. Надо было, чтобы Сталин умер, когда нам исполнилось по 17 лет. Я знаю, что люди, которые постарше меня года на два, ровно за чтение тех же стихов оттянули срок. А в 17 лет ты вообще такой беспривязный, ни до кого тебе дела нет. Уж действительно, ты независимый, так независимый. И говоришь, что ни попадя. Но террор-то такой массовый кончился! Собственно, тем жизнь и привлекательна, что существуют какие-то мальчишки, как некоторое время нас называла Ахматова. Действительно мальчишки, без возраста, без веса, безо всего. И они просто пишут стихи...

Анатолий Найман
Поэт, с 1962 - литературный секретарь Анны Ахматовой

Дмитрий Бобышев
Поэт
Я был убежден, что встреча произойдет по испытанному сценарию "студентов из Ленинграда", как это бывало не раз в Москве, но из студенческого возраста мы уже выросли. К тому же Рейн, очевидно, заранее сговорился и знал обстоятельства: мы зашли в канцелярский магазин, и он купил шпагату и оберточной бумаги. Он уверенно позвонил в дверь второго этажа дома, мимо которого я тысячу раз уже проходил, никак не ожидая на этой улице вообще ничего примечательного: наша Федосья ходила "на Красную Конницу" за продуктами.

Открыла сама Ахматова, полная, благообразно седая и, повернув свой неопровержимый профиль, бросила в глубь квартиры (властный голос, нежные модуляции):

– Ханна, здесь молодые люди к нам пришли...

Случай, по которому мы здесь пригодились, был переезд: Ахматова с остатками семьи Пуниных получила квартиру в писательском доме на Петроградской стороне, и по предложению Рейна мы были призваны в помощь для упаковки книг.

Все это, впрочем, он уже описал; добавлю лишь детали. Помощь от нас была невелика, да и Ахматова не торопила, чуть ли не каждая книга, снимаемая с полок, сопровождалась каким-либо комментарием: многие были с автографами, пастернаковские – с обширными надписями. Два этнографических оттиска, сброшюрованные в простой картон, вызвали у нее особые, даже горделивые пояснения: то были научные статьи ее сына Льва Николаевича Гумилева.

Наша работа по упаковке совсем замедлилась, а короткие замечания переросли в разговор о литературе. Ахматова не удивилась, узнав, что мы оба пишем стихи, и предложила перейти в смежную малую комнату – видимо, ее обиталище, которое она собиралась сменить на другое.

– Читайте.

Мы прочитали по стихотворению.

– Еще.

Это уже звучало косвенным признанием, и действительно, после прослушивания она объявила, что "стихи состоялись", но "надо писать короче".

Последняя роза
Вы напишете о нас наискосок
И.Б.<родский>
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.
1962

Анна Ахматова
Поэтесса

У Иосифа нет постоянной работы.

Он сделал несколько попыток, но они оказались неубедительными: фрезеровщиком, помощником прозектора в морге, истопником в котельной, матросом на маяке, рабочим в геологических экспедициях.

Ему нравится задавать странные вопросы о мире и об этом городе. А еще у него есть свои маленькие радости:
РИТМ ДЖАЗА
ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ
ПОЛЬСКОЕ БАРОККО
Эту девушку в вязаном шлеме зовут Марина Басманова.
Она - возлюбленная Иосифа Бродского,
но у них все сложно.

Марина Басманова не любит:
КОГДА НЕЗНАКОМЫЕ ЛЮДИ ЛЕЗУТ С РАССПРОСАМИ В ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ
ГОВОРИТЬ ЗА СТОЛОМ
ШУМНЫЕ КОМПАНИИ
Марина Басманова любит:
ЛЮЛЯ И ФИНИКИ
УМЫВАТЬСЯ ХОЛОДНОЙ ВОДОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ К М.Б.
И вот 18 ноября 1962 года.

Именно тогда случилось то, что перевернуло жизнь Иосифа Бродского.
В этот день напечатан тираж журнала "Новый мир" №11, в котором - повесть "Один день Ивана Денисовича" Александра Солженицына.

Весть об этой публикации облетела весь мир. Солженицын сразу стал знаменитостью.

Казалось бы, это обещало полномасштабную либерализацию, - но "наверху" почувствовали, как зашатались устои режима.


29 ноября 1962 года
Москва, Выставка нового искусства в Манеже

Никита Хрущев
Генеральный секретарь ЦК КПСС

"Человек, который не ворует, но не трудится с пользой для общества, а питается его благами — вор. <...> Я сколько раз выступал и говорил: нам надо уточнить наше законодательство. Нам надо так общественность организовать, чтобы она осуждала, если он живет в среде, так она должна видеть, что вы не работаете, вы пользы никакой не вкладываете, а живете — за счет чего? Вы живете в квартире: люди сделали цемент, люди сделали стекло, сделали квартиру. Какое вы имеете право жить в этой квартире, если вы ничего не делаете для общества?!"

18 июня 1963 года
Пленум ЦК КПСС, Доклад "Основные задачи идеологической работы партии"
"Идейная неустойчивость пагубно сказалась на творчестве и поведении некоторых молодых, да и не только молодых, политически незрелых, но весьма самонадеянных и безмерно захваленных литераторов и работников искусства <...> В наших условиях не идёт речь о выборе: хочу — тружусь, хочу — бездельничаю. Наша жизнь, её законы не дают права на такой выбор".


Леонид Ильичев
секретарь ЦК
по идеологии

29 ноября 1963 года
Газета "Вечерний Ленинград", статья "Окололитературный трутень"

Яков Лернер
Народный дружинник в институте "Гипрошахт"
"Несколько лет назад в окололитературных кругах Ленинграда появился молодой человек, именовавший себя стихотворцем. На нем были вельветовые штаны, в руках – неизменный портфель, набитый бумагами. Зимой он ходил без головного убора, и снежок беспрепятственно припудривал его рыжеватые волосы.
<...>
С чем же хотел прийти этот самоуверенный юнец в литературу? На его счету был десяток-другой стихотворений, переписанных в тоненькую школьную тетрадку, и все эти стихотворения свидетельствовали о том, что мировоззрение их автора явно ущербно. "Кладбище", "Умру, умру..." – по одним лишь этим названиям можно судить о своеобразном уклоне в творчестве Бродского. Он подражал поэтам, проповедовавшим пессимизм и неверие в человека, его стихи представляют смесь из декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины. Жалко выглядели убогие подражательские попытки Бродского. Впрочем, что-либо самостоятельное сотворить он не мог: силенок не хватало. Не хватало знаний, культуры. Да и какие могут быть знания у недоучки, у человека, не окончившего даже среднюю школу?
<...>
Но, учитывая, что Бродский еще молод, ему многое прощали. С ним вели большую воспитательную работу. Вместе с тем его не раз строго предупреждали об ответственности за антиобщественную деятельность.

Бродский не сделал нужных выводов. Он продолжает вести паразитический образ жизни. Здоровый 26-летний парень около четырех лет не занимается общественно-полезным трудом. Живет он случайными заработками; в крайнем случае подкинет толику денег отец – внештатный фотокорреспондент ленинградских газет, который хоть и осуждает поведение сына, но продолжает кормить его. Бродскому взяться бы за ум, начать наконец работать, перестать быть трутнем у родителей, у общества. Но нет, никак он не может отделаться от мысли о Парнасе, на который хочет забраться любым, даже самым нечистоплотным путем.

Очевидно, надо перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. Такому, как Бродский, не место в Ленинграде".

31 декабря 1963 года
Бродский встречает Новый год в Московской психиатрической больнице имени Кащенко
В больницу на обследование его устроили друзья в надежде, что диагноз душевного расстройства спасет поэта от худшей судьбы. Этот план был принят на "военном совете" в доме Ардовых с участием самого Бродского и Ахматовой, и осуществить его помогли знакомые врачи-психиатры.

Лев Лосев, "Иосиф Бродский: опыт литературной биографии"
Здесь в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом...

Иосиф Бродский, "Новый год на Канатчиковой даче"

2 января 1964 года
Бродский испугался, что он в самом деле потеряет рассудок, и уже через несколько дней потребовал, чтобы его вызволили из психбольницы, куда не без труда устроили. Сразу по выходе, 2 января, он узнает о связи Марины Басмановой с Дмитрием Бобышевым и устремляется в Ленинград для объяснений.

Лев Лосев, "Иосиф Бродский: опыт литературной биографии"
Значит, это весна.
То-то крови тесна
вена: только что взрежь,
море ринется в брешь.


Иосиф Бродский, "Песни счастливой зимы"

18 января 1964 года
Бродский рассказывал мне, как 18 января 1964 года работал за письменным столом, пользуясь вечером тишины - родители ушли куда-то. Вдруг ввалились милиционеры и стали грозить, что, если он в три дня не устроится на работу, ему будет худо. "Я что-то им отвечал, но все время маячила мысль, что надо кончить стихотворение".

Лев Лосев, "Иосиф Бродский: опыт литературной биографии"
Садовник в ватнике, как дрозд,
по лестнице на ветку влез,
тем самым перекинув мост
к пернатым от двуногих здесь.


Иосиф Бродский, "Садовник в ватнике, как дрозд..."

13 февраля 1964 года
Бродский, возвращаясь от композитора Слонимского, арестован на улице около своего дома
СУД
18 февраля 1964 года
Слушание дела Бродского в Дзержинском районном суде: Ленинград, улица Восстания, 36
"Какую биографию делают нашему рыжему!"


Анна Ахматова
Поэтесса
Из стенограммы заседания, сделанной Фридой Вигдоровой:
Судья: Чем вы занимаетесь?

Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю...

Судья: Никаких "я полагаю". Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите на суд! Отвечайте суду как следует! У вас есть постоянная работа?

Бродский: Я думал, что это постоянная работа.

Судья: Отвечайте точно!

Бродский: Я писал стихи. Я думал, что они будут напечатаны. Я полагаю...

Судья: Нас не интересует "я полагаю". Отвечайте, почему вы не работали?

Бродский: Я работал. Я писал стихи.

Судья: Нас это не интересует.

Февраль-март 1964 года
Три недели в психиатрической больнице №2 на набережной реки Пряжки
Там его сразу же принялись "лечить" - будили среди ночи, погружали в холодную ванну, заворачивали в мокрые простыни и клали рядом с батареей отопления. Высыхая, простыни врезались в тело.

Лев Лосев, "Иосиф Бродский: опыт литературной биографии"
Так в феврале мы, рты раскрыв,
таращились в окно на звездных Рыб,
сдвигая лысоватые затылки,
в том месте, где мокрота на полу.
Где рыбу подают порой к столу,
но к рыбе не дают ножа и вилки.


Иосиф Бродский, "С грустью и с нежностью"

13 марта 1964 года
"Суд над тунеядцем Бродским" в клубе 15-го ремонтно-строительного управления: Ленинград, улица Фонтанка, 22
Из стенограммы заседания, сделанной Фридой Вигдоровой:
Судья: Объясните суду, почему вы в перерывах не работали и вели паразитический образ жизни?

Бродский: Я в перерывах работал. Я занимался тем, чем занимаюсь и сейчас: я писал стихи.

Судья: Значит, вы писали свои так называемые стихи? А что полезного в том, что вы часто меняли место работы?

Бродский: Я начал работать с 15 лет. Мне всё было интересно. Я менял работу потому, что хотел как можно больше знать о жизни и людях.

Судья: А что вы сделали полезного для родины?

Бродский: Я писал стихи. Это моя работа. Я убежден... я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу и не только сейчас, но и будущим поколениям.

Голос из публики: Подумаешь! Воображает!

Другой голос: Он поэт. Он должен так думать.

Судья: Значит, вы думаете, что ваши так называемые стихи приносят людям пользу?

Бродский: А почему вы говорите про стихи "так называемые" ?

Судья: Мы называем ваши стихи "так называемые" потому, что иного понятия о них у нас нет.

Смирнов
Начальник Дома Обороны
"Я лично с Бродским не знаком, но хочу сказать, что если бы все граждане относились к накоплению материальных ценностей, как Бродский, нам бы коммунизм долго не построить".

"С Бродским я лично не знаком. Впервые я его встретил здесь, в суде. Так жить, как живет Бродский, больше нельзя. Я не позавидовал бы родителям, у которых такой сын".


Логунов
Заместитель директора Эрмитажа по хозяйственной части

Денисов
Трубоукладчик УНР-20
"Я Бродского лично не знаю. Я знаком с ним по выступлениям нашей печати. Я выступаю, как гражданин и представитель общественности. Я после выступления газеты возмущен работой Бродского. Я захотел познакомиться с его книгами. Пошел в библиотеки — нет его книг. Спрашивал знакомых, знают ли они такого? Нет, не знают".

"Я лично с Бродским не знаком. Я хочу сказать, что знаю о нем три года по тому тлетворному влиянию, которое он оказывает на своих сверстников. Я отец. Я на своем примере убедился, как тяжело иметь такого сына, который не работает. Я у моего сына не однажды видел стихи Бродского".


Николаев
Пенсионер
13 марта 1964 года, поздний вечер
Приговор: "выселить из гор. Ленинграда в специально отведенную местность на срок 5 (пять) лет с обязательным привлечением к труду по месту поселения".
ОЗАРЕНИЕ В НОРЕНСКОЙ




Из Архангельской пересыльной тюрьмы в середине апреля Бродского направили на место поселения в Коношский район Архангельской области.
Жилье он нашел в деревне Норенской.
Знакомая поэта Зофья Ратайчакова отправляет по почте ленинградским знакомым антологию английской поэзии 20 века для передачи Бродскому в Норенскую.
Бродский: "По чистой случайности книга открылась на оденовской «Памяти У. Б. Йетса». <...> Восемь строк четырехстопника, которым написана третья часть стихотворения, звучат помесью гимна Армии Спасения, погребального песнопения и детского стишка"



Time that is intolerant
Of the brave and innocent,
And indiffirent in a week
To a beautiful physique,

Worships language and forgives
Everyone by whom it lives;
Pardons cowardice, conceit,
Lays its honours at their feet.

In Memory of W.B.Yeats, W.H. Auden

(Время, которое нетерпимо / К храбрым и невинным / И за одну неделю становится равнодушно / К красивой внешности, / Поклоняется языку и прощает / Каждого, кем язык жив; / Прощает трусость, тщеславие, / Складывает свои почести к их стопам.)


"...Я помню, как я сидел в избушке, глядя в квадратное, размером с иллюминатор, окно на мокрую, топкую дорогу с бродящими по ней курами, наполовину веря тому, что я только что прочел, наполовину сомневаясь, не сыграло ли со мной шутку мое знание языка".


30 ноября 1964 года, в 4 часа утра, в голову Иосифа приходит идея:
отныне он будет одним из тех, кем живет язык.
Если это заденет людей за живое, решено: он прощен.
Если же нет - tant pis.





Кранах, Венера с яблоками
Иллюстрация

В накидке лисьей -- сама
хитрей, чем лиса с холма
лесного, что вдалеке
склон полощет в реке,

сбежав из рощи, где бог
охотясь вонзает в бок
вепрю жало стрелы,
где бушуют стволы,

покинув знакомый мыс,
пришла под яблоню из
пятнадцати яблок -- к ним
с мальчуганом своим.

Головку набок склоня,
как бы мимо меня,
ребенок, сжимая плод,
тоже смотрит вперед.


Наталья Горбаневская
Поэтесса, переводчица, правозащитница
"Я только что впервые попала в немецкие залы Эрмитажа (обычно закрытые, потому что не хватало смотрителей) и сказала, что кранаховская Венера напомнила мне Марину. — Я всегда говорил ей, — воскликнул Иосиф, — «ты — радость Кранаха"

Пророчество


М. Б.

Мы будем жить с тобой на берегу, отгородившись высоченной дамбой от континента, в небольшом кругу, сооруженном самодельной лампой. Мы будем в карты воевать с тобой и слушать, как безумствует прибой, покашливать, вздыхая неприметно, при слишком сильных дуновеньях ветра. Я буду стар, а ты -- ты молода. Но выйдет так, как учат пионеры, что счет пойдет на дни -- не на года, -- оставшиеся нам до новой эры. В Голландии своей наоборот мы разведем с тобою огород и будем устриц жарить за порогом и солнечным питаться осьминогом. Пускай шумит над огурцами дождь, мы загорим с тобой по-эскимосски, и с нежностью ты пальцем проведешь по девственной, нетронутой полоске. Я на ключицу в зеркало взгляну и обнаружу за спиной волну и старый гейгер в оловянной рамке на выцветшей и пропотевшей лямке. Придет зима, безжалостно крутя осоку нашей кровли деревянной. И если мы произведем дитя, то назовем Андреем или Анной. Чтоб, к сморщенному личику привит, не позабыт был русский алфавит, чей первый звук от выдоха продлится и, стало быть, в грядущем утвердится. Мы будем в карты воевать, и вот нас вместе с козырями отнесет от берега извилистость отлива. И наш ребенок будет молчаливо смотреть, не понимая ничего, как мотылек колотится о лампу, когда настанет время для него обратно перебраться через дамбу.
Credits
Idea, Production, Text: Anastasia Valeeva
Editor: Mariya Huschcha
Special Thanks: Helen Potapova, Alla Rybina
Made on
Tilda